Крамар Александра

Часть 1. О творчестве


  Психология подсознательного - это самое трудное из всего, что можно описать. Звук, цвет, взгляд души, духа, того духа, что движет нами, писателями, поэтами, когда ж мы сочиняем что-то. Когда возникает нечто, что заставляет создавать ауру слов, тогда мало, кто понимает, что собственно с ним происходит, до конца же это понять, наверное, никому же дано. Что, например, рождает сильнейшее волнение, спазмы горла, учащённое дыхание, горячую голову, внутреннее зрение, обозревающее себя? Но самое сложное начинается позже, когда ты чувствуешь, что что-то напишешь, садишься и у тебя действительно получается, как будто кто-то водит твоей рукой, и ты творишь, слушая чей-то голос внутри себя, да, чужой голос, но внутри себя, и слова являются на бумагу, как по колдовству, и ты видишь то, что пишешь, и плачешь, и смеёшься, выпадая из реальности. Самое странное, что вдохновение выливается на бумагу и при отсутствии жара в крови. Совершенно холодная голова. Ты только слушаешь внутренний голос и пишешь, пишешь, как по наитию. Слова естественны, как дыхание, и, что будет дальне, ты не сознаешь. Кто-то сразу сочиняет, а кто-то сначала прокручивает в голове то, что собирается написать. После этого прокручивания остаётся полностью осязаемое ощущение, что ты просмотрел фильм, и ты не знаешь, действительно ли ты видел всё это, или тебе приснилось. Потом бывают странные вещи, когда звучит музыка, а ты видишь эти " фильмы ", совершенно исчезая из реальности, и видения исцеляют душу, ты будто припадаешь к живительному ключу и пьешь из него большими глотками, в это время ты плачешь, если видишь что-то вызывающее слезы и смеёшься неудержимо. Погожее случается только при приёме какого-то наркотического вещества или при психическом заболевании. Хотя то, что происходит на самом деле самое здоровое, что может быть. Ты как будто связываешься с тем, кто водит тобой, и это он даёт тебе твои виденья, сильные, долгие или слабые, смотря по его желанью. У меня существует твёрдое убеждение, что меня водит по этой жизни и заставляет выпадать из неё и видеть то, что даёт особую жизнь духу, тонкому и тревожному, и мятущемуся, и ищущему. Раньше я называла это работой подсознания, теперь я считаю так, как только что описала, но связь есть её называть по-разному, главное ведь суть. Но даже если нет видений, ибо они случаются не часто, я живу с чувством удаления или приближения к ним вернее некой близости и даже, если вдохновения нет, кто. знаете, раньше это волнующее состояние я называла преддверием вдохновенья, которое можно усилить и вы звать затем, как джина из бутыли. Ощущение странное, немного мучительное, но 6 неимоверно приятное, словно внутри тебя идут часы. Ощущение времени - вот, что это такое, вернее вневременья, тонкое, волнующее чувство трех мерности,/конечно пишется только при вдохновении, вне его я просто не ищу/и это ощущение вневременья создаёт то, что принято называть творчеством, безоглядным, головокружительным; Не скованным никакими рамками, никакой мерностью, ибо это безмерно. И мне жаль людей, которые следят только за схемой написанного столько отрабатывают стиль. Слова, пустые, вычурные, слишком отшлифованные, чтобы быть творческими словами. Это схема вещей, не более. Подлинное же творчество дико для посредственного человека. Оно, как дыхание, оно, как опий или тягучее, крепкое, целительное ж вино, как сои, как гроза и буйство подсознательного.
  Трудно описать, что заставляет сочинять прозу. Желание быть услышанным, желание выразить себя в собственном творчестве? Нет, все не то. ненаписанное давит, же даёт покоя, мучает, пока не вы выплескивается на бумагу, доз что на бумаге, того более не существует, но тем не менее я верю, что то, что написано существует уже всегда, оно уже коснулась пространства, и кто-то осознал его. Понять, почему я пишу я не в состоянии, мне а и плохо или очень хорошо, /всегда пишется на стыке полярных чувств/я пишу так, будто кто-то решил, что мне надо писать и заставляет меня делать это. Главу или (более, а иногда ничего совсем, и тогда в душе пусто, но душе пусто и это очень мучительно, словно тебя оставил кто-то совершенно одну когда же.. пишется, начинает звучать определённая музыка, и в душе а возникает сильное ощущение, что надо сесть и это исключительно важно, словно сие есть последний миг жизни,. Мир ускользает, в ужах только музыка, перед глазами только образы, в горле ком, рука не успевает записывать, ручка исчерпывает чернила, и когда что-то удаётся, то это отражает тот последний миг, что продолжает жизнь над немыслимой пропастью. Чувства тоже полярны, либо очень грустные, либо чрезвычайно весёлые. середины же бывает. самое главное: это, как сон, ты заснул, потом проснулся и не знаешь, что с тобой было. Просто не было тебя всё это время в реальном пространстве, и если тело может быть было, то дуда блуждала где-то наверное. Как у. индийских йогов или у принимающих наркотики. Ты хватаешься за ручку и сочиняешь, сочиняешь, забывая о питье, о еде, о болезнях, о родных, об улице, о небе. Ты просто медитируешь и улетаешь туда, где чувства неимоверно сильны и где так красиво, как на чудесном планете. Горе тем, кто станет звать в это время тебя, кричать, звать по имени. этот человек будет бедный, ибо ты либо не услышать его, либо спустишь на него всех собак. И это состояние творчества настолько хрупкое, что любое вмешательство извне уничтожает его совсем, оставляя вместо рая, пепелище и тебя, бедного, несчастного, злого, не создавшего ни-че-го но вине глупых, непонимающих этого людей. И как же трудно после вновь появляться вдохновению, связь же с незримым исчезает почти полностью, словно в душе случилось землетрясение. Восстанавливаться бывает очень тяжело, и ты заболеваешь по-настоящему.

Часть 2. Сакральное


  А вдохновение и видения, они сменяют друг друга или случаются одновременно. Когда звучит тщательно подобранная музыка/обязательно будящая фантазию, доводящая до экстаза иди исступления, то в мозге начинается мощная работа,, передающаяся нервным окончаниям ж перерастающая в немыслимое волнение, которое всегда предшествует вдохновению. Оба они сжимают горло так, что начинаешь задыхаться ж единственный способ вылечиться, это сесть и написать что-то. Что именно это возникает само собой, бес моего участья. Помимо меня пишется совсем не то, что я держала в голове до этого. Верней от тех мыслей остается только процент, всё остальное даётся кем-то свыше. И когда безумие кончается, меня одолевает невыносимая усталость, будто я ворочала камнями иди валунами в каменоломне. Иссякшая совершенно я ложусь в кровать и моментально засыпаю, но даже во сне вижу то, что моё подсознание хочет вывести на бумагу. После каждого момента творчества вдохновение не является долго, будто кто-то бережёт мою нервную систему и заставляет отдыхать, если даже я попробую что-то сочинить, это выльется в примитивную бессмысленность, и я понимаю: бороться не стоит совершено, я бросаю ручку ж убираю бумагу далеко, чтобы не видеть их, ибо они будят фантазию и этим раздражают. Однако даже при таких обстоятельствах подсознание работает, накапливая материал. Внутренние часы или мотор работают постоянно, когда я ем, сплю, бодрствую, смотрю телевизор, слушаю музыку, чтобы в нужный момент опять принять вид горловых спазм и выплеснуться наружу. Тем временем виденья являются основой, базой моего творчества, и только благодаря им я пишу. Они возникают из ничего, постепенно усиливаясь, до тех пор, пока совершенно же завладевают моим мозгом, моим внутренним "я". Я чувствую особое состояние, нечто вроде творческого подъёма, включаю нужную музыку, будящую фантазию, /обязательно/и слушаю её, закрыв глаза, ибо в этот миг во мне открывается внутреннее зрение. Внутри меня белый сплошной комок, постепенно рассеивающийся, и на его место встают лица, взгляды, здания, поля, лес, в основном, конечно, взгляды и лица, и руки, и ощущение шороха одежд* Потом я вея сжимаюсь и вижу больше, шире, целые фигуры, свет, цвет, тень, фигуры становятся реальными людьми, более реальными, чем здесь, по эту сторону сознания. Те люди, ж это я отчётливо вижу, говорят, ходят, вернее блуждают в пространстве, т и я вижу их уже так явственно, что начинаю плакать и смеяться от невероятного счастья, в душе такая стеснённость, глаза плотно закрыты, даже зажмурены. Музыка кончается, я ставлю её снова, до тех пор, пока виденья не ослабевают ж не гаснут. причём я слышу такие звука, которые полностью заменяют реальность. При- проводник этих снов. Зато когда всё кончается, я открывай глаза ж ощущаю такое странное состояние, будто я выплываю из другого мира, другого измерения. Я чувствую себя, как лунатик, который проснулся вдруг на краю пропастью и моргает непонимающе глазами, беспомощно как-то. Бессилие наваливается тогда на меня, и я просто исхожу им.
  Я не всегда ложусь спать, хожу как неприкаянная, однако в душе при этом такой свет, такая легкость, и я интуитивно, по прошествию некоторого времени, восстанавливаюсь нужной мне энергией от музыки, картин, от религии или, что самое важное, от разных людей, которые мне до крайности интересны. Виденья без них превращается в жалкое существование, в какой-то однообразный поиск нового, накопление информации, цвета, форм. И хорошо, если я сочиняв что-то, это компенсирует отчасти отсутствие большего, главного, чаще же не бывает ничего совсем, ж я а автоматически переключаюсь на реальность.
  Возникает даже мысль, что я гостья здесь, на земле с особой миссией, которую я, к сожалению, ещё же осознаю. Я только чувствую моё предназначение и живу только благодаря этому. Осознание миссии и любовь ко родным удерживает меня в этом безумном мире, и я живу с чёткой мыслью, что когда-нибудь напишу главную книгу моей ЖИЗНИ.


© «Литературная Гостиная» 2002. Все права защищены.

Hosted by uCoz